[Айболит]

Удар по Чимкенту

Естественно, информация о событиях, происходящих в районе чимкентского "Озера", немедленно была доложена наверх, руководству Советского Союза.

Уже во второй половине дня в Чимкент вошел взвод бронетанковых войск Туркестанского военного округа (БТРы, БМП и, по некоторым сведениям, даже танки), дислоцировавшегося тогда в 10 км от Ташкента (как его называли чимкентцы, "ташкентский эскадрон"). А спустя еще пару часов прибыл полк солдат сухопутных войск Туркестанских вооруженных сил. По некоторым сведениям, введение войск в Чимкент оказалось полной неожиданностью для местных властей, которые "танков не вызывали".

Однако руководство Чимкентом, судя по всему, перешло уже совсем в иные руки, о чем местное начальство могли и не предупредить. В Чимкент тогда прибыл замминистра внутренних дел КазССР Тумарбеков, которому специально протянули отдельную прямую линию связи с министром МВД СССР Щелоковым. И, опять по неофициальным данным, Тумарбеков был далеко не единственным высоким чиновником, командированным в те дни в Чимкент.

Подавление бунта было проведено грамотно и жестко. При этом армию не противоавляли населению открыто.

Бронетанковые войска просто подвели к толпе осаждающих и предупредили, что начнут огонь на поражение. К тому времени пыл осаждающих, многие из которых были пьяны, уже иссяк - более пяти часов они провели в битвах. К тому же они получили решительный отпор у стен СИЗО и умирать у стен тюрьмы в их планы, скорее всего, не входило. Поэтому, когда бунтовщики увидели направленные на них дула орудий бронемашин и танков, толпа вокруг тюрьмы рассосалась буквально в течение минут.

Но, по некоторым сведениям, столкновения войск с бунтовщиками все же были - к вечеру солдаты из полка пехоты, разгоняя зевак из района "Озера", действовали настолько активно, по словам одного из сотрудников органов внутренних дел, что даже сломали челюсть одному из сексотов КГБ, приняв его за бунтовщика. Сотрудники госбезопасности наблюдали происходящее с самого начала и "изнутри", находясь среди бунтовщиков, но предпочли не вмешиваться. Вначале потому, что "инцидент не заслуживал внимания", а затем "конфликт перешел рамки возможного оперативного реагирования". После того, как выяснился масштаб беспорядков (а это стало ясно уже спустя час после атаки на горУВД), у сексотов КГБ было только одно задание - фотографировать всех участников бунта, не вмешиваясь в происходящее. В таких случаях КГБ всегда любил наблюдать, нежели действовать. Ожидая, что главный удар примут на себя сотрудники МВД или армии, и предпочитая действовать адресно и не спеша, потом, когда все утихнет.

Если рассказы о том, как исчезала толпа от стен тюрьмы, корреспонденту "Каравана" еще удалось собрать, то сведений обычных наблюдателей о том, что происходило внутри "кольца" (ул. Советская - "Озеро" - проспект Коммунистический) тем же вечером, найти не удалось - наблюдателей там просто не было. С шести часов вечера весь центральный район Чимкента оцепили войска, и вход туда был категорически воспрещен. В тот день движение автомобильного транспорта в городе было блокировано.

Карабай Калтаев:

- Выбравшись из горУВД, я по улице Крегера пошел в сторону Центрального парка. Здесь провел всю ночь. Утром увидел, как по улице Советской идут в полной амуниции солдаты. Их было много. Я начал пробираться к себе домой - я жил почти на другом конце города. И добрался около 12 часов дня. Тут узнал, что соседи спрятали мою жену и детей у себя - боялись, что бунтовщики доберутся до моего дома. Зарево пожара от гормилиции было видно даже здесь всю ночь. Мои дети так запомнили это событие, что никто из старших сыновей так и не пошел служить в милицию! Только младшая дочь продолжила дело отца…

Членов семьи Карабая Калтаева действительно прятали соседи, не желавшие, чтобы "хулиганы и разбойники расправлялись с нашей милицией". И это не единственный случай, когда на защиту работников милиции вставали сами чимкентцы. Так, например, в самый разгар бунта на центральном перекрестке проспекта Коммунистического и улицы Советской продолжал стоять и регулировать прекратившееся движение чимкентский овой "дядя Сережа" - самый знаменитый чимкентский регулировщик с чапаевскими усами Саидакбар Сатыбалдиев. В этот день его, стоящего, как обычно, на своем у, не раз предупреждали сами водители и таксисты: "Началась заваруха, тебе лучше уйти". Но он оставался дежурить в самом центре города. И хотя он находился в считанных метрах от центра бунта, никто из бунтовщиков и не подумал обижать чимкентского регулировщика, который "стоит не взятки брать, но движение разводить".

На следующий день

Уже на следующий день обстановка в городе нормализовалась - возобновилось по графику движение транспорта, работа всех других учреждений. Чимкентский бунт закончился в один день. Единственным напоминанием о недавних событиях стали похороны водителей, погибших во время бунта.

Точное количество жертв и раненых ни с той, ни с другой стороны никогда официально не называлось. Однако спустя три дня после жутких событий по Чимкенту прошла траурная процессия похорон жертв чимкентского бунта. КГБ и милиция в те дни специально предупреждали водителей таксомоторных парков и автоколонн не устраивать эскортов погибшим коллегам. Мало того, по начавшемуся следствию было арестовано много водителей такси, автобусов и грузовиков. Тем не менее, несмотря на запреты, шоферы проявили солидарность с погибшими товарищами. К веренице катафалков - грузовиков с гробами погибших - по дороге присоединялись десятки автомобилей, которые с непрерывными гудками и зажженными фарами следовали до самого кладбища…

…А между тем для сотен чимкентских семей испытания только начинались.

В домах водителей, таксистов, дальнобойщиков в те дни происходила примерно одинаковая картина: приходили люди в штатском и предъявляли свои весьма значительные удостоверения работников спецслужб, а затем показывали членам семей фотографии, сделанные на месте событий.

И на этих высокопрофессиональных снимках отчетливо были изображены отцы семейств, братья или сыновья, участие которых в июньских событиях благодаря этим фото не вызывало сомнений. Они были запечатлены в моменты, когда бросали бутылки в сторону УВД, избивали милиционеров, прорывались внутрь городского УВД или тюрьмы. Единственное, что спрашивали визитеры: "Можете ли вы опознать своего родственника?" Практически все жены, сестры и матери, к которым приходили люди в штатском, опознавали своих. Те редкие попытки, когда родственники пытались выгородить участников штурма, очень быстро выявлялись из-за показаний других родственников и знакомых. Как правило, после этого заступившегося арестовывали. А родственники узнавали о его судьбе лишь спустя месяцы, когда к ним приходило письмо из "мест не столь отдаленных".

Точное количество людей, которые были обвинены и осуждены из-за участия в июньских событиях, тоже никогда не сообщалось официально. И вообще на любые упоминания о чимкентских событиях в июне 1967 года был наложен строжайший запрет.

Однако в архивах городского и областного судов Южного Казахстана в те годы отмечается резкий всплеск дел, рассмотренных по статьям "злостное хулиганство" и "сопротивление властям". Причем преимущественно вся эта "хулиганка" проходит под грифом "Секретно", без указания срока давности. Единственное, что удалось узнать, - таких дел в архивах южноказахстанских судов за период сентября - декабря 1967 года более тысячи!

Учитывая, что для расследования уголовного дела по "хулиганке" следствию требуется два-три месяца, а подозреваемое лицо было разыскано и задержано, получается, что в июне-августе в Чимкенте была задержана как минимум тысяча злостных хулиганов. Сейчас, когда среднестатистические показатели криминальных типажей, как правило, на порядок (то есть в десять раз) превышают средний уровень преступности советского периода, редко когда регистрируется сто "хулиганок" в месяц. Тем более редко за месяц задерживают более ста разыскиваемых преступников (этот показатель даже при суммарном учете пойманных хулиганов, воров, убийц и прочего криминала абсолютно не реален в "нормальных условиях").

Так что вполне обоснованно говорить, что все эти осужденные и были людьми, обвиненными в бунте 1967 года.